Ключевая проблема современного человека, и шире – всего человечества, в том, что при фактически ничем не ограниченном доступе к информации (знаниям) мыслительные способности индивида, то есть навык обработки информации, катастрофически упали. Знания о фактах есть, но понимания происходящих процессов – нет. Однако именно понимание, на основе которого принимаются решения – конечный продукт мышления.
Ранее человека вынуждала мыслить и принимать решения природа. От тех решений, которые принимал крестьянин, зависело выживет он или умрет. Поэтому он взвешивал десятки и сотни факторов, принимая решение о том, когда сеять, что сеять, чем удобрять, как хранить урожай. Он мог быть совершенно необразован и даже неграмотен, но его мозг совершал довольно сложные вычисления, основываясь на накопленном за поколения опыте. Современный человек, оторвался от природы, он предпочитает экономить силы и не принимать решения, делегируя сие тяжкое бремя начальству. Это относится не только к авторитарным (Россия) и тоталитарным (Китай) обществам, но и к как бы демократическим западным, где стандартизация личности и поведения достигла таких высот, что голливудские антиутопии про мир биороботов, управляемых через вышки-излучатели, уже не кажутся фантастикой.
Мыслительные способности человека массы атрофируются. Его представления о действительности – это не результат мышления, а итог потребления информации, следствие манипуляции. Доступ к знаниям создает иллюзию у индивида, что его невозможно обмануть, но знания совершенно бессмысленны без умения ими оперировать. Более того, манипуляторы как раз и апеллируют к знаниям. Миллиарды высокообразованных дебилов в ужасе самоизолировались во время ковидобесия, носили намордники, соблюдали совершенно дебильные требования вроде входа в метро по куар-кодам и безропотно подставляли плечо под шприцевание.
Все потому, что идиоты знали о существовании вирусов и принципах их распространения. Вот если бы не знали – то заставить людей платить за аусвайс, позволяющий пользоваться общественным транспортом и посещать кафе, было бы невозможно. В данном случае насилие бы не помогло – оно очень ресурсозатратно. А манипуляция с помощью страха – эффективнейший метод управления приматами, утратившими мыслительные навыки и совершенно некритически воспринимающими тот понос, что им вливают в голову масс-медиа.
При этом доступ к альтернативной информации никто не перекрывает. Но десятилетия социальной дрессировки привели к тому, что масса совершенно искренне выбирает комфортный для себя формат зомбирования, а любую критическую или хотя бы просто не вписывающуюся в мейнстримный шаблон информацию мгновенно маркирует, как «теорию заговора», «коспирологию», «экстремизм», «антинаучные высеры» и жестко блокирует.
Масс-медиа в свою очередь реагируют на сложившиеся условия жесточайшей самоцензурой, формируя контент, на 100% соответствующий ожиданиям публики. В противном случае потеряешь рейтинг и не заработаешь. В результате возникает эффект инфорезонанса, когда обыватель абсолютно уверен в бредовой картине мира, которую ему навязывают медиа, а те генерируют бред потому, что именно это и требует потребитель, желающий получить подтверждение своей правоте.
Любые сложные объяснения социальных процессов агрессивно отвергаются. Отвергаются только потому, что сложны, то есть требуют больших энергозатрат для усвоения. Масса требует простой лубочной картинки реальности, чем более она однозначна и примитивна, чем более ярко окрашена эмоционально – тем с большим аппетитом ее проглатывает толпа. Если масс-медиа производят готовую картину реальности, тем более такую, с которой не хочется спорить, то человек утрачивает всякий стимул для самостоятельного мышления, суть которого в обнаружении причинно-следственных связей между фактами и явлениями.
Чем слабее мыслительные способности индивида, тем выше его зависимость от источника, формирующего его представление о мире, будь то СМИ или соцсети. Чем выше зависимость – тем ниже иммунитет к манипуляции. И тут самое время задаться вопросом: не пора ли загнать человеческую массу, отказавшуюся от осмысления реальности, в стойло, превратив в рабочий скот?
Идея не нова, она, например, подробно описана у Маркса, многословно рассуждающего о том, как с помощью капитала, то есть средств производства, капиталист осуществляет господство над эксплуатируемыми массами, принуждая их к труду, который и отчуждает в свою пользу.
Но может ли быть капитал инструментом господства сегодня? Самый богатый капиталист нынче – Илон Маск, чье состояние оценивается в овер 200 ярдов баксов (на пике он владел богатством в $300 млрд). Ну и фигали он может? И вообще, нужно ему господство над массами, или нет? Дает ли обладание капиталом власть над людьми?
Если обратиться к реальности, то мы видим, что управление поведением людей (господство) осуществляется с помощью навязываемых представлений о реальности. Тот, кто его производит (смыслы, идеи, символы, нарративы) – тот и господствует. И не стоит отождествлять господство с владением инструментами массовой промывки мозгов, то есть медийными активами. Это всего инструмент манипуляции. Интернет вообще никому не принадлежит – бери и манипулируй, создавай нужную тебе картину мира и навязывай ее массам.
Но тут мы вновь натыкаемся на противоречие, описанное выше: масса готова воспринимать и принимать за истинную только ту картину мира, которая соответствует ранее сформированным представлениям о реальности, отторгая все иное. В этом случае выходит, что представления массовой аудитории от реальности находятся в отрыве от самой реальности, как бы формируя сами себя, а всякий манипулятор может лишь пытаться оседлать и использовать в своих интересах бушующую смысловую стихию, монетизируя ее или конвертируя во власть. Однако неконтролируемая и непредсказуемая смена смысловых трендов не позволяет создать устойчивые механизмы воспроизводства технологий управления социумом через моделирование актуальных идей .
Старые методы и инструменты управления по инерции работают, но все хуже и хуже в условиях стремительно хаотизирующегося мира. Новые не появляются. Это приводит к катастрофическому дисбалансу, глобальной турбулентности. Возникает кризис, проектное разрешение которого крайне затруднено потому, что для осмысления усложняющейся реальности не хватает «вычислительных мощностей». Чтобы управлять объектом, надо его понимать. Усложняющийся, динамически меняющийся объект требует больших затрат времени для осознания изменений и получения обратной связи, однако за это время в объекте накапливаются такие изменения, что сформированное понимание успевает устареть.
Массы реагируют на данное положение вещей отказом от мыслительной деятельности и стремлением к инфантилизму в самых тяжелых формах. Элиты, ощущая свое все нарастающее бессилие, видят единственный путь спасения мира, где они способны существовать – сброс излишней с их точки зрения системной сложности. Сложность в их представлении порождает хаос, а хаос есть зло, поскольку обесценивает те технологии осуществления господства, которыми они владеют. Поскольку освоить новые технологии нет ни времени, ни даже способности понять, какие методы господства будут актуальны, единственный проект, который способен предложить господствующий класс – возвращение в понятное им прошлое.
Все, что мы видим вокруг – это попытки разрешить кризис путем консервации и архаизации социальных отношений при совершенствовании технических инструментов управления.
Путинская элитка стремится воплотить в реальности свои бредовые фантазии о прекрасной России прошлого в формате осажденной крепости с распальцованными попами, боевыми шаманами, ГУЛАГом, ядерной ракетой и секретным бункером, к порогу которого все подвластные племена приносят ясак.
Китайский проект – это концлагерь в цифровом антураже, где пролы конкурируют между собой за возможность искупаться в лучах любви, исходящих от Большого Брата.
Западная концепция новой нормальности – микс из распределительной экономики в духе военного коммунизма, с идеей концлагеря, где каждый одновременно является и чьим-то зеком и вертухаем для кого-то (закольцованность системы подразумевает, что выхода из нее нет, а потому и бунтовать против нового порядка бессмысленно).
Исламская идея в основе своей проста и лаконична, а потому живуча и популярна даже в ситуации, когда носитель проекта не имеет ярко выраженной субъектности – откатить общество к социальным эталонам XIII столетия с запретом какого-либо развития. Наиболее радикальные сторонники салафизма выступают даже за отказ от любых достижений материальной культуры, как портящих божественную природу человека.
Латинская Америка демонстрирует приверженность качелям между правым и левым популизмом – это такой специфический концлагерь, где заключенные и надсмотрщики регулярно меняются местами, неизменным остается лишь сам барак.
Черная Африка столь же традиционно являет нам сонное равнодушие к спорам о будущем человечества, поскольку продолжает пробовать на зуб давно отыгранные модели прошлого.
Именно неспособность мировых элит сформулировать проект будущего подводит меня к мысли о том, что любой проект реинкарнации прошлого окажется провален и глобальный кризис будет разрешен стихийным порядком, что подразумевает как большие издержки, так и более глубокий разрыв с ныне существующим миропорядком. То, что прорывные проекты в изобилии рожают маргинальные сообщества, значения не имеет, ибо, как совершенно верно подметил классик, идеи только тогда становятся силой, когда овладевают массами. Но умственно контуженные массы мечтают лишь о том, чтобы мудрые вожди разрулили весь этот бардак без их участия. Снова утыкаемся в замкнутый круг.
Journal information